Неточные совпадения
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То
там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди.
Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни.
Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Там вы получили за труд, за старание двенадцать рублей, а
тут вы берете
ни за что, даром, да и не двенадцать, а пятнадцать, да и не серебром, а всё синими ассигнациями.
Опомнилась, глядит Татьяна:
Медведя нет; она в сенях;
За дверью крик и звон стакана,
Как на больших похоронах;
Не видя
тут ни капли толку,
Глядит она тихонько в щелку,
И что же видит?.. за столом
Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой,
Здесь ведьма с козьей бородой,
Тут остов чопорный и гордый,
Там карла с хвостиком, а вот
Полу-журавль и полу-кот.
— А пан разве не знает, что Бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал!
Там всё лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно,
тут есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида!» Потому что все, что
ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не человек, коли жид.
«Что сделалось с тобой, любезный Борис Павлович? — писал Аянов, — в какую всероссийскую щель заполз ты от нашего мокрого, но вечно юного Петербурга, что от тебя два месяца нет
ни строки? Уж не женился ли ты
там на какой-нибудь стерляди? Забрасывал сначала своими повестями, то есть письмами, а
тут вдруг и пропал, так что я не знаю, не переехал ли ты из своей трущобы — Малиновки, в какую-нибудь трущобу — Смородиновку, и получишь ли мое письмо?
Тут именно, через отсутствие малейшей заносчивости, достигается высшая порядочность и является человек, уважающий себя несомненно и именно в своем положении, каково бы оно
там ни было и какова бы
ни досталась ему судьба.
В одном из прежних писем я говорил о способе их действия:
тут, как
ни знай сердце человеческое, как
ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным законам ума и логики
там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке, не имея грамматики и лексикона.
А, стало быть, чем я
тут выйду особенно виноват, если, не видя
ни там,
ни тут своей выгоды,
ни награды, хоть кожу-то по крайней мере свою сберегу?
— Особенное
тут дело выходит, Тарас Семеныч. Да… Не спросился Емельян-то, видно, родителя. Грех
тут большой вышел…
Там еще, на заводе, познакомился он с одною девицей… Ну, а она не нашей веры, и жениться ему нельзя, потому как или ему в православные идти, или ей в девках сидеть. Так это самое дело и затянулось:
ни взад
ни вперед.
Сборы переселенцев являлись обидой: какие
ни на есть, а все-таки свои туляки-то. А как уедут,
тут с голоду помирай… Теперь все-таки Мавра кое-как изворачивалась:
там займет, в другом месте перехватит, в третьем попросит. Как-то Федор Горбатый в праздник целый воз хворосту привез, а потом ворота поправил. Наташка попрежнему не жаловалась, а только молчала, а старая Мавра боялась именно этого молчания.
— Э! полноте, Белоярцев! Повторяю, что мне нет никакого дела до того, что с вами произошел какой-то кур-кен-переверкен. Если между нами есть, как вы их называете, недоразумения, так
тут ни при чем ваши отрицания. Мой приятель Лобачевский несравненно больший отрицатель, чем все вы; он даже вон отрицает вас самих со всеми вашими хлопотами и всего ждет только от выработки вещества человеческого мозга, но между нами нет же подобных недоразумений. Мы не мешаем друг другу. Какие
там особенные принципы!..
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а
тут, в последнее время, он взял к себе девчорушечку что
ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу говорила: «Что, говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее какое есть: капуста
там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему несут на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две несут, — все это кушать изволит и похваливает.
— Да уж
там когда бы то
ни было, хоть при царе Горохе, а всё наше было. И это, и дальше всё. Отцы наши
тут жили, мощи наших угодников почивали. Кёнигсберг-то Королевцем назывался, а это уж после немцы его в Кенигсберг перекрестили.
— Это чтобы обмануть, обвесить, утащить — на все первый сорт. И не то чтоб себе на пользу — всё в кабак! У нас в М. девятнадцать кабаков числится — какие
тут прибытки на ум пойдут! Он тебя утром на базаре обманул, ан к полудню, смотришь, его самого кабатчик до нитки обобрал, а
там, по истечении времени, гляди, и у кабатчика либо выручку украли, либо безменом по темю — и дух вон. Так оно колесом и идет. И за дело! потому, дураков учить надо. Только вот что диво: куда деньги деваются,
ни у кого их нет!
— Так как же
тут не поверуешь, сударь! — говорит он, обращаясь уже исключительно ко мне, — конечно, живем мы вот здесь в углу, словно в языческой стороне,
ни про чудеса,
ни про знамения не слышим, ну и бога-то ровно забудем. А придешь, например, хошь в Москву, а
там и камни-то словно говорят! пойдут это сказы да рассказы:
там, послышишь, целение чудесное совершилось;
там будто над неверующим знамение свое бог показал: ну и восчувствуешь, и растопится в тебе сердце, мягче воску сделается!..
Тут барышок,
там барышок, везде, за что он
ни возьмется, — везде барышок.
— Я, конечно, не знал, что ты
тут участник и распорядитель, — начал он с принужденною улыбкою, — и, разумеется,
ни к кому бы не отнесся, кроме тебя; теперь вот тоже привез одну вещь и буду тебя просить прочесть ее, посоветовать
там, где что нужным найдешь переменить, а потом и напечатать.
В сущности, Антона Иваныча никому не нужно, но без него не совершается
ни один обряд:
ни свадьба,
ни похороны. Он на всех званых обедах и вечерах, на всех домашних советах; без него никто
ни шагу. Подумают, может быть, что он очень полезен, что
там исполнит какое-нибудь важное поручение,
тут даст хороший совет, обработает дельце, — вовсе нет! Ему никто ничего подобного не поручает; он ничего не умеет, ничего не знает:
ни в судах хлопотать,
ни быть посредником,
ни примирителем, — ровно ничего.
— Нет-с, это не от семьи зависит, а человеком выходит! — воскликнул Аггей Никитич. — У нас, например, некоторые ротные командиры тоже порядочно плутовали, но я, видит бог, копейкой казенной никогда не воспользовался… А
тут вдруг каким хапалом оказался!.. Просто, я вам говорю, на всю мою жизнь осрамлен!.. Как я
там ни уверял всех, что это глупая выдумка почтальонов, однако все очень хорошо понимают, что те бы выдумать не смели!
— Но неужели же
ни вы,
ни Гегель не знаете, или, зная, отвергаете то, что говорит Бенеке? — привел еще раз мнение своего любимого философа Егор Егорыч. — Бенеке говорит, что для ума есть черта, до которой он идет могущественно, но
тут же весь и кончается, а
там, дальше, за чертой, и поэзия, и бог, и религия, и это уж работа не его, а дело фантазии.
Много и кроме этого любопытного рассказал Редедя про Египет, но иногда почему-то сдавалось, что он словно не об Египте, а об Весьегонском уезде разговаривает. Например? и весьегонцам хочется Индию под нозе покорить, и египтянам — тоже, а зачем —
ни те,
ни другие не знают. Или: и в Египте насчет недоимок строго, и в Весьегонском уезде строго, а денег
ни тут,
ни там — нет.
— И взаправду теперь, — говорил он, — если мы от этой самой ничтожной блохи пойдем дальше, то и
тут нам ничего этого не видно, потому что
тут у нас
ни книг этаких настоящих,
ни глобусов,
ни труб, ничего нет. Мрак невежества до того, что даже, я тебе скажу, здесь и смелости-то такой, как
там, нет, чтоб очень рассуждать! А
там я с литератами, знаешь, сел, полчаса посидел, ну и вижу, что религия, как она есть, так ее и нет, а блоха это положительный хвакт. Так по науке выходит…
— Нет, не «полноте», а это правда. Что это в самом деле, ты духовное лицо, у тебя полголовы седая, а между тем куда ты
ни оборотишься, всюду у тебя скандал:
там ты нашумел,
тут ты накричал,
там то повалил, здесь это опрокинул; так везде за собой и ведешь беспорядок.
— Доля правды, — говорит, — и
тут есть: способствовал пагубе нашей этот распалённый протопоп. Его невежеству и ошибкам благодаря изобидели людей, загнали их в тёмные углы, сидят они
там почти три века, обиды свои лелея и
ни во что, кроме обид, не веря, ничему иному не видя цены.
Вид задумывающегося человека вообще производит тягостное впечатление, но когда видишь задумывающегося помпадура, то делается не только тяжело, но даже неловко. И
тут и
там — тайна, но в первом случае — тайна, от которой никому
ни тепло,
ни холодно; во втором — тайна, к которой всякий невольным образом чувствует себя прикосновенным. Эта последняя тайна очень мучительна, ибо неизвестно, что именно она означает: сомнение или решимость?
Явившийся тогда подрядчик, оренбургских казаков сотник Алексей Углицкий, обязался той соли заготовлять и ставить в оренбургский магазин четыре года, на каждый год по пятидесяти тысяч пуд, а буде вознадобится, то и более, ценою по 6 коп. за пуд, своим коштом, а сверх того в будущий 1754 год, летом построить
там своим же коштом, по указанию от Инженерной команды, небольшую защиту оплотом с батареями для пушек,
тут же сделать несколько покоев и казарм для гарнизону и провиантский магазин и на все жилые покои в осеннее и зимнее время ставить дрова, а провиант, сколько б
там войсковой команды
ни случилось, возить туда из Оренбурга на своих подводах, что всё и учинено, и гарнизоном определена туда из Алексеевского пехотного полку одна рота в полном комплекте; а иногда по случаям и более военных людей командируемо бывает, для которых, яко же и для работающих в добывании той соли людей (коих человек ста по два и более бывает), имеется
там церковь и священник с церковными служителями.
Но мы ушли только через 10 дней, так как турки как-то вели себя непокойно и
ни с того
ни с сего начинали пальбу то
тут, то
там.
Ратмиров попытался восстановить тишину генералы изъявили неудовольствие, послышалось восклицание Бориса:"Еncore cette satanee politique!), но попытка не удалась, и
тут же находившийся сановник из числа мягко-пронзительных, взявшись представить le resume de la question en peu de mots потерпел поражение; правда, он
там мямлил и повторялся, так очевидно не умел, ли выслушивать,
ни понимать возражения и так, несомненно, сам не ведал, в чем, собственно, состояла la question, что другого исхода ожидать было невозможно; а
тут еще Ирина исподтишка подзадоривала и натравливала друг на друга споривших, то и дело оглядываясь на Литвинова и слегка кивая ему…
Сойдется, например, десять англичан, они тотчас заговорят о подводном телеграфе, о налоге на бумагу, о способе выделывать, крысьи шкуры, то есть о чем-нибудь положительном, определенном; сойдется десять немцев, ну,
тут, разумеется, Шлезвиг-Гольштейн и единство Германии явятся на сцену; десять французов сойдется, беседа неизбежно коснется"клубнички", как они
там ни виляй; а сойдется десять русских, мгновенно возникает вопрос, — вы имели случай сегодня в том убедиться, — вопрос о значении, о будущности России, да в таких общих чертах, от яиц Леды, бездоказательно, безвыходно.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего;
ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а
там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а
тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
Увлечение Фомы тридцатилетней женщиной, справлявшей в объятиях юноши тризну по своей молодости, не отрывало его от дела; он не терялся
ни в ласках,
ни в работе, и
там и
тут внося всего себя. Женщина, как хорошее вино, возбуждала в нем с одинаковой силой жажду труда и любви, и сама она помолодела, приобщаясь поцелуев юности.
— Просто к слову, так садись до обеда и скажи мне, пожалуй, что такая за притча, что я тебя
ни разу не видала. Столько времени здесь живу и, кажется, всех у себя перевидела, а тебя не видала. Слышу ото всех, что живет воин галицкий, то
тут, то
там является защитником, а за меня, за вдову,
ни разу и заступиться не приехал… Иль чем прогневала? Так в чем застал, в том и суди.
Нет, он будет судить и рядить без конца; не может прямо идти заедет в сторону;
тут ползолотника скинет,
там ползолотника накинет, и при этом будет взирать с такою ясностью, что вы
ни на минуту не усомнитесь, что он и еще четверть золотника накинуть может, если захочет.
— Так надо сказать-с, — продолжал он, явно разгорячившись, —
тут кругом всего этого стена каменная построена: кто попал за нее и узнал тамошние порядки — ну и сиди, благоденствуй; сору только из избы не выноси да гляди на все сквозь пальцы; а уж свежего человека не пустят туда. Вот теперь про себя мне сказать: уроженец я какой бы то
ни было
там губернии; у меня нет
ни роду,
ни племени; человек я богатый, хотел бы, может, для своей родины невесть сколько добра сделать, но мне не позволят того!
— Меня бы только до монастыря господь донес, — мечтал Арефа. — А
там укроюсь где
ни на есть… Да што
тут говорить: прямо к игумну Моисею приду… Весь
тут и кругом виноват. Хоть на части режь, только дома… Игумен-то с Гарусовым на перекосых и меня не выдаст. Шелепов отведать придется, это уж верно, — ну, да бог с ним.
— Доктог… я не обидел никого… не смеялся
ни над кем… Доктог… вот
тут, сейчас за стеной… сотни людей мучатся целую жизнь… Женщины… дети, доктог!.. мой пгоэкт…
там все сказано!..
— Ей-богу, ей-богу, нет! Чтобы я не сошел с этого места, если он
там! Да и сами посудите, с какой стати мне лгать? Чтоб мне руки и ноги отсохли!.. Что, и теперь не верите? Чтоб я околел
тут же перед вами! чтоб
ни отцу,
ни матери моей,
ни мне не видать царствия небесного! Еще не верите?
Тут есть старухи, которые молятся; старухи, которые пьянствуют; старухи, которые и молятся и пьянствуют вместе; старухи, которые перебиваются непостижимыми средствами, как муравьи — таскают с собою старое тряпье и белье от Калинкина мосту до толкучего рынка, с тем чтобы продать его
там за пятнадцать копеек; словом, часто самый несчастный осадок человечества, которому бы
ни один благодетельный политический эконом не нашел средств улучшить состояние.
Там, правда, не встретишь
ни офеней [Офеня — коробейник, мелкий торговец.], увешанных лубочными картинами, шелком-сырцом, с ящиками, набитыми гребешками, запонками, зеркальцами,
ни мирных покупателей — баб с задумчивыми их сожителями; реже попадаются красные девки, осанистые, сытые, с стеклярусными на лбу поднизями;
тут, по обеим сторонам широкой луговины, сбился сплошною массою народ, по большей части шумливый, задорный, крикливый, охочий погулять или уже подгулявший.
Мавра Тарасовна. Погоди, твоя речь впереди! Чтоб не было пустых разговоров, я вам расскажу, что и как
тут случилось. Вышла Поликсеночка погулять вечером да простудилась, и должна теперь, бедная, месяца два-три в комнате сидеть безвыходно, а
там увидим, что с ней делать. Парень этот
ни в чем не виноват, на него напрасно сказали; яблоков он не воровал — взял, бедный, одно яблочко, да и то отняли, попробовать не дали. И отпустили его домой с миром. Вот только и всего, больше ничего не было — так вы и знайте!
Воздух
там был легкий и веселый,
ни грамоты,
ни таланта не требовалось, дела делались больше по кабачкам, по кофейням, народ кругом тебя всё — аховый, тертый. Любо! Но и
тут я сорвался. Такая моя участь.
Я был поражен глубиной и непосредственностью этого восклицания.
Тут была и тоска о пропадающей удали, и глубочайшая нетронутая уверенность, что, каковы бы
там ни были еще люди и взгляды, все-таки наиболее стоящий человек тот, кто смело носится по самым крутым стремнинам жизни… Только оступись… попадешь прямо на каторгу.
Чиновник(сотскому).
Там я мужика привел!.. Задержать его, чтоб
ни с кем
тут не столкнулся… (Подходит с важностию к столу.)
Ананий Яковлев(солидно). Никакого
тут дьявола нет, да и быть не может. Теперь даже по морской части, хошь бы эти паруса али греблю, как напредь того было, почесть, что совсем кинули, так как этим самым паром стало не в пример сподручнее дело делать. Поставят, спокойным манером, машину в нутро корабля; она вертит колеса, и какая
ни на есть
там буря, ему нипочем. Как теперича стал ветер крепчать, развели огонь посильнее, и пошел скакать с волны на волну.
Какой
ни есть поп — он не
тут, так
там, не в церкви, так за пирогом, а все патриотическое слово скажет.
— Успокойтесь. Я ее видел
ни там,
ни тут, а в одном маленьком губернском городе.
Но
там зачастую находят каменные молоты, каменные топоры и кремневые наконечники стрел, — стало быть, живали
тут люди еще тогда, когда не знали
ни меди,
ни железа [Г. Поливанов лет в пять собрал здесь значительное число орудий каменного периода.].
Более, говорит, ничего не знаю, глаза завело; а проснулся потом вместе со всеми, когда все, кто
ни были в углах, разом повскочили с постелей, затем что за ширмами раздался такой крик, что встрепенулся бы мертвый, — и
тут многим показалось, что вдруг
там же свечка потухла.
Говорили иные, что у ней был
тут свой особый расчет; но как бы
там ни было, а господин Прохарчин, словно в отместку всем своим злоязычникам, попал даже в ее фавориты, разумея это достоинство в значении благородном и честном.
Чем дольше слушает Дуня хлыстовские сказанья, тем больше ужасается. «А мне
ни слова про это не сказали, скрывали…
Тут обман, ложь, хитрость, лукавство!.. А где обман,
там правды нет… И в ихней вере нет правды».